Корреспонденты еженедельника «Комсомольская Правда» попытались разобраться, как русские со всей страны попадают на дагестанские кирпичные заводы. И почему их ищет не полиция, а волонтеры.
38-летний Вячеслав Комаров вышел на привычную прогулку 1 мая этого года. После страшной травмы головы, полученной в автоаварии, вся его жизнь расписана по часам. Ему противопоказан физический труд, горы лекарств вошли в обычный рацион. Без них не протянуть и месяца...
Вячеслав присел на лавочку у автобусной остановки на юге Москвы. Через несколько минут к нему подошли двое с неожиданным предложением - поехать поработать на кирпичном заводе в Дагестане. Инвалид II группы попытался как мог объяснить, что в трудоустройстве не заинтересован. Но вербовщики были настойчивы.
- Папа, я на автовокзале у метро «Теплый Стан», забери меня отсюда, - успел Комаров позвонить отцу с чужого номера.
Примчавшись на вокзал, отец нашел женщину, с чьего телефона звонил его больной сын. Она и поведала, что Вячеслава посадили в автобус до Махачкалы. Лекарств у него с собой не было, смертельный обратный отсчет пошел...
Связующее звено
Рабство на Северном Кавказе давно уже стало секретом Полишинеля. Разумеется, бичи, бомжи и деклассированные элементы всегда любили юг страны, даже в советские времена. Вот только в СССР эти люди ехали на Кавказ добровольно. А сейчас их доставляют в рабство по отработанным схемам, когда сладкий обман смешан с насилием, психическим давлением и препаратами типа клофелина.
Недавно мы с удивлением узнали, что в Дагестане действует группа общественников из России. Русские парни из организации «Альтернатива» приезжают на Кавказ и вытаскивают рабов из застенков. Именно к ним обратились родственники Вячеслава Комарова, столкнувшись с циничным безразличием полиции.
Олег Мельников по соображениям безопасности - единственное публичное лицо «Альтернативы». Он встречает нас в махачкалинском аэропорту, сажает в дребезжащую «четверку» с местным водителем-волонтером и везет на конспиративную базу «охотников за рабовладельцами». Это обычный дом на окраине республиканской столицы, в котором живет обычная семья, бескорыстно помогающая волонтерам. Олег говорит нам, что в какой-то момент его возмутило, что все знают про рабство и ничего не делают.
- Русские всегда были освободителями, и мне хотелось быть похожим на своих предков, - рассуждает он. - С первыми активистами-помощниками мы познакомились в автобусе по дороге в Дагестан. Потом появился круг информаторов - это местные жители, которые не знают, что делать со сведениями о рабах. В итоге в первую поездку освободили троих мужчин с кирпичного завода и двух девушек, которых заставляли заниматься проституцией.
- А что же полиция?
- Местные не хотят сотрудничать с МВД. Доверия к силовикам в Дагестане не хватает. Как и в целом в России. Нам говорили: приезжайте одни, мы расскажем, где держат рабов. Поэтому мы тут являемся связующим звеном между МВД и народом.
Результат не заставил себя долго ждать. За один год работы общественники умудрились вытащить из рабства и отправить домой около 50 человек.
15 тысяч за голову
Нынешний их визит в Дагестан - адресный. Ребята приехали искать конкретного человека, Вячеслава Комарова. В республике они уже две недели. Время неумолимо уходит, но у них по-прежнему ни одной зацепки. Зато за это время удалось найти и вытащить с кирпичного завода в Левашинском районе семерых рабов. Троих взяли под опеку силовики - с ними сейчас работают следователи. Еще четверых по зловещей иронии поселили на закрытом кирпичном заводе на окраине Махачкалы. На огромном пустыре осталось несколько штабелей готовой продукции и пара вагончиков. Таких же, как у рабовладельца.
- Только здесь кровати двухъярусные и телевизор, - улыбается 22-летний детдомовец Сергей. - А там одна шконка на семерых, на которой и спали, и ели, и готовили, и мылись.
Сергей просит не называть его фамилии, говорит, что, пока не выехал из Дагестана, опасается за свою жизнь. Он до сих пор не верит в то, что злоключения уже позади. Психология раба - это первое, что приобретают люди, приехавшие на заработки и попавшие в неволю на местных кирпичных заводах. Хозяева сразу отбирают документы и с ходу обламывают всю спесь осознавших свое положение невольников. В ход идут и побои, и угрозы, и заверения в том, что в случае побега им не поможет даже полиция.
Кто будет возиться с человеком без документов? А если еще директор завода окажется родственником участкового, сразу вернет беглеца владельцу, предварительно взяв расписку в том, что на положении раба несчастный трудится вполне добровольно. У запуганных невольников просто не хватает смелости проверить, так ли это на самом деле.
Сергей не похож на опустившегося маргинала. В интернате он освоил специальность штукатура-маляра, успел поработать и на строительных шабашках в Ярославле, и курьером в Москве, и администратором магазина бытовой техники в Подмосковье. На Кавказ его соблазнили заманчивые посулы.
- На московских трех вокзалах мне предложили поработать в Махачкале, - вспоминает парень. - Сказали, что питание и жилье бесплатное, зарплата - минимум 25, море, футбол на стадионе «Анжи»... Согласился, поехал на автобусе. Здесь нас встретил хозяин - Магомедшапи Магомедов, увез на машине в горы на свою каменоломню и объявил, что мы должны ему по 15 тысяч.
15 тысяч рублей за голову - стандартная такса в Дагестане. Сделка купли-продажи происходит прямо на автовокзале, как правило, ночью. А работяги до последнего не понимают, что их продали.
- Я поздно сообразил, - вспоминает другой освобожденный, Василий из Нижегородской области. - Хотя по дороге в Дагестан нас несколько раз перед постами заставляли спускаться в багажное отделение. Полный трюм живым товаром набивали.
- Неужели вас это не насторожило?
- Да как сказать... Мы же понимаем, что они не вполне законно нас нанимают. Я в Чечне работал на шабашках. Вообще проблем не было, человеческое отношение, условия, зарплата вовремя. А тут - одна шконка, одеялами застеленная. И долг только продолжал расти.
В какой-то момент русские рабы Магомедова сообща решили бежать. Но отважились только двое.
- Ночью шли, день провели в кустах на горе, - вспоминает Сергей. - Затем вышли к местным, решили рискнуть. Я позвонил другу в Москву, тот позвонил Олегу Мельникову, и он за нами приехал.
На следующий день активисты «Альтернативы» заявились на завод уже с полицией и СОБРом и забрали оставшихся россиян.
Нет показаний - нет дела
Рассказы невольников похожи до деталей. Заманчивое предложение на трех вокзалах в Москве, автобус до Махачкалы от «Теплого Стана», чай или водка с транквилизаторами... Вербовщики, среди которых бывают и славяне, специально выбирают в толпе беспроблемный контингент, тех, кого, по их мнению, не будут искать.
- Попадаются, конечно, маргиналы, - говорит Олег Мельников. - Но большинство - простые ребята из русской провинции. Приехали в Москву за лучшей долей, но нашлись подонки, которые заманили их сюда. Вербовщики любят говорить, что нанимают рабочих на стройки в Сочи. Девушек звали в Москву работать в «Макдоналдсе», но рабочих мест якобы не оказалось, и их привезли сюда.
- Почему же они не сбегают сразу?
- Во-первых, люди находятся под серьезным психологическим прессом, которому способствует имидж Северного Кавказа. А во-вторых, куда бежать без документов и денег? Хотя бегут, конечно. Нам дагестанцы постоянно рассказывают, как кому-то из рабов помогали сбежать от хозяина. То есть явление распространенное. И дагестанское общество его в целом не принимает. Но за 15 лет было возбуждено всего два уголовных дела по статье «использование рабского труда» - в 1998 и 2012 годах.
В приватных разговорах силовики признаются, что доказать факт рабства сложно. Большинство освобожденных уезжают на родину, и такие дела, как правило, становятся висяками. Показаний нет, доказательств нет, потерпевших нет, значит, и проблемы рабства нет.
«Сам пришел - сам ушел»
Олег Мельников договаривается с местными журналистами. Теперь ориентировку на Вячеслава Комарова, которому без его лекарств осталось жить 10 дней, крутят по местному телевидению. А на телефон волонтера продолжает поступать информация. Помощи просят даже белорусские дипломаты. Около года назад гражданин этой страны пропал в Дагестане. А недавно прислал SMS, в котором сообщил, что находится на кирпичном заводе. По номеру телефона удалось установить, что звонил он из Хасав-юртовского района. Выезжаем в сторону села Костек. Три года назад о нем говорила вся Россия.
Старый Костек, в котором живут кумыки, уродил шахидку Джанет Абдулаеву, которая подорвалась в 2010 году в московском метро. Новый Костек пока себя никак не проявил, в нем живут даргинцы, делают тротуарную плитку, и первые заводы начинаются прямо от околицы села. Едем в поселковую администрацию, миновав самодеятельный блокпост. По ночам местные жители охраняют село. Зачем? Может, чтобы никто без спроса не уехал?
В домике с флагом Дагестана, несмотря на вечер пятницы, множество мужчин. Все новые и новые «муниципальные работники» прибывают без остановки. Система оповещения в селе работает безупречно. Махая руками, нам рассказывают, что все те, кого мы считаем рабами, на самом деле бомжи, сами лезут в Дагестан, нет отбоя. Работают плохо, пьют, могут сбежать. Но рабов в Новом Костеке нет, в Новом Костеке - вся святость. А вот в Старом - все пороки, водка, блуд, и рабы там, наверное, тоже имеются.
В Старом Костеке действительно пьют жестоко, но в отличие от трезвых соседей реагируют на наши поиски с сочувствием. Толпа хмельных кумыков пускает по рукам телефон с фотографией пропавшего. Да, такой человек в селе был. Пас овец. А несколько месяцев назад исчез, оставив свой паспорт в администрации.
Олег уточняет:
- Исчез или увезли?
Нас хором уверяют: нет, сам ушел! Сам!
По дороге домой через систему звонков Олег находит информатора в Старом Костеке, и тот сообщает, что белорус сейчас работает на кирпичном заводе под Махачкалой. Скорее всего, кто-то просто перепродал пастуха.
Отхожий промысел
Самопальные заводы под столицей начинаются сразу за ареной «Анжи» - глина в этих местах хорошая. Унылые кирпичные бурты тянутся до горизонта. Кое-где копошатся люди. По резиновой ленте без остановки ползут серые бруски, их подхватывают, укладывают на поддоны. Темп, в котором работают эти сожженные солнцем люди до 15 часов в сутки, просто запредельный. Из будки выскакивает охранник, машет руками на фотоаппараты, но его быстро успокаивают два бойца из личной охраны мэра Махачкалы - Саид Амиров любезно предоставил их «Альтернативе» на время рейда. Поэтому управляющий крайне доброжелателен. Говорит, что у них все в порядке: город рядом, проверки через сутки, а поэтому себе дороже держать рабов или людей без документов.
Листаем стопку трудовых договоров: вся Россия собралась - от Архангельска до Ставрополя. Эта пачка бумажек - та самая скрытая безработица, что гонит русских мужиков на край света. В этих контрактах - забитая гастарбайтерами ниша низкоквалифицированного труда, когда человеку с руками ни заработать, ни подработать. А уровень зарплат за каторжный труд наши работодатели сверяют с уровнем жизни в... Таджикистане.
Заглядываем в личную комнату питерца Ивана - он здесь работает уже третий год. Комнатка чистая, уютная, есть и DVD-проигрыватель с телевизором. Протирая круглые, как у Гарри Поттера, очки, он говорит, что зарплата вполне устраивает - 8 - 10 тысяч, почти без выходных. Жилье и харчи хозяйские. Спрашиваем: почему здесь не работают местные?
- А не могут они так вкалывать. И зарплаты для них низкие. Не станут они за такие деньги с кирпичами возиться.
Мы в легком недоумении от разборчивости якобы безработного и реально дотационного Дагестана. Иван прав, 95% рабочих здесь - русские. Как и на двух десятках других заводов, куда мы наведывались с инспекцией. Люди разные. Есть бомжи с понурыми лицами, есть пропившие свое жилье алкоголики. Но большинство, процентов 80, вопреки стереотипам не похожи на засиженных урок или бичей. Обычные, нормальные, хорошие мужики из русской провинции - соль земли нашей. А здесь они, по сути, добровольные рабы.
Спасение
На одном из заводов владелец опознает по фотографии белоруса: «Был, был такой. Сам пришел ко мне работать. А потом сам ушел. Мы насильно никого не держим. У меня, кстати, паспорт его остался».
Однако документ - российский. На фото - другой человек: Василий Александрович Завьялов, уроженец города Онега Архангельской области. Возможно, его тоже разыскивают родственники.
- А зачем же вы паспорт у него забрали? - спрашиваем кирпичника.
- Да чтоб не потерял - пьет же...
А между тем счетчик неумолимо тикал, отсчитывая последние дни жизни Вячеслава Комарова. Мы уже улетели в Москву, и Олег Мельников позвонил нам в каком-то отчаянии: деньги, которые дали волонтерам родители похищенного, закончились, а человека не нашли.
Уехать невозможно - не позволяет совесть. Мы опубликовали в своих блогах этот крик о помощи, и уже через несколько часов «охотникам за рабовладельцами» неравнодушные люди накидали приличную сумму. Ребята продолжили прочесывать заводы. А потом Вячеслав позвонил родственникам сам - выпросил у кого-то телефон. Хозяин своему рабу звонить не давал. Да и некогда было - работали по 12 часов, выходной - 1 день в месяц. Инвалид II группы даже спину сорвал. Когда российские волонтеры приехали за Комаровым в поселок Чапаево в 20 километрах от Махачкалы, владелец завода равнодушно пожал плечами: «Забирайте, мне такой работник не нужен. Сам ко мне попросился, я его и пожалел».
У Вячеслава своя версия: его привезли в Дагестан вместе с тремя вьетнамцами. По дороге поили водкой с клофелином, на постах ничего не смысливших людей спускали в трюм, куда сотрудники дорожной полиции почему-то никогда не заглядывают.
- Ему ведь фактически семь дней жить оставалось, - сказал нам уставшим голосом Олег Мельников. - Но вчера прилетела за ним жена и привезла лекарства, сейчас они уже едут в Москву.
- Вы теперь тоже домой?
- На какое-то время - да. Потом снова сюда. Видели бы вы их встречу с женой! Я сам чуть не расплакался...
Формула рабства
Рабство во всех формах до сих пор существует в России, но только в Дагестане местные предприниматели сообразили возродить его в традиционном виде. То есть согласно местному древнему и не очень красивому обычаю стали утаскивать в полон жителей равнин. Историки такую систему хозяйствования назвали «набеговая экономика». Разумеется, у большей части жителей Дагестана сам факт рабства вызывает отторжение и осуждение, иначе освободительная миссия волонтеров была бы невозможна в принципе.
Но, кроме тех, кого заставляют работать насильно, на 561 кирпичном заводе Дагестана трудятся тысячи добровольных рабов, приехавших из России. И это, пожалуй, самый страшный знак. Это явление не победить полицейскими проверками, оно лежит в другой плоскости - в экономической. Опросив добрую сотню мужиков, мы в очередной раз убедились: работы в провинции нет и с каждым годом становится меньше.
Причина одна - миграционное давление на все сегменты рынка физического труда. Один из рабочих, родом из Пильнинского района Нижегородской области, объяснил нам, какие черти занесли его в Дагестан работать по 15 часов в день за 10 - 12 тысяч рублей. Нормальный, непьющий мужик, семейный. Столяр, плотник, отделочник, с правами на трактор, не смог найти работы на родине:
- Я пытался устроиться дворником в Нижнем Новгороде. И что мне сказали? У тебя прописка областная! А рядом толпой ходят эти, с метлами, у которых не то что прописки - гражданства нет.
- А в Москве устроиться пробовали?
- А я сюда из Москвы приехал, у вас там то же самое.
Корреспонденты еженедельника «Комсомольская Правда» попытались разобраться, как русские со всей страны попадают на дагестанские кирпичные заводы. И почему их ищет не полиция, а волонтеры.
